Привет! Прежде всего: как дела? Как ты пережила очередную питерскую зиму – наши знаменитые ‘four months ‘til there is sunshine’?
Да уж, здешняя зима поистине ужасна и депрессивна. Её приход для меня с каждым годом становится всё труднее. Я пытаюсь вырываться из города – по крайней мере, на некоторое время. В этом году, например, прожила месяц в Америке.
Насколько мне известно, ты попала в Санкт-Петербург посредством программы обмена студентами между российскими и американскими вузами. Ты специально выбрала наш город среди прочих, или у тебя просто не было альтернативных вариантов?
Я прибыла в Санкт-Петербург по программе обучения за рубежом в 1996-ом году. До этого изучала русский язык в Университете штата Индиана, у которого существовала договорённость об обмене студентами с петербургским Российским Государственным Педагогическим Университетом имени Герцена. Я хотела поехать в Россию и изначально у меня был выбор между Москвой и Санкт-Петербургом. Я подумала, что Санкт-Петербург будет красивей и романтичней.
Множество российских девушек сейчас ищут способ уехать на Запад. Удивительно, что американская девушка избрала противоположное направление. Надеюсь, ты не чувствуешь каких-либо сожалений относительно своего решения перебраться сюда?
Прежде всего, я здесь не навсегда. Я могу уехать в любой момент, и, возможно, именно в этом причина того, что я остаюсь здесь столь продолжительное время. Санкт-Петербург стал моим вторым домом, в котором мне комфортно. Но я знаю, что однажды вернусь в Соединенные Штаты – и, вероятно, всё же раньше, чем позже!
Каким было твоё первое впечатление о России и россиянах? И изменилась ли твоя точка зрения о них после того, как ты стала понимать русский язык лучше?
Сразу оговорюсь, что я прибыла в Петербург десять лет назад. Город был абсолютно другим по сравнению с нынешним – в нём очень многое напоминало о Советском Союзе. Невский проспект изобиловал магазинами с вывесками «Молоко», «Рыба», «Мясо» и «Обувь», в городе абсолютно невозможно было найти место, в котором можно было чинно-благородно посидеть в уютной обстановке и выпить чашечку кофе. Ощущение было такое, что я попала в другой мир. Поистине изумительно, как город изменился за прошедшее десятилетие – впрочем, как и люди, живущие в нём. Россияне сейчас более занятые и деловитые, они больше нацелены на зарабатывание денег, в чём стали похожи на американцев.
Была ли сложна адаптация в стране с отличной шкалой ценностей, или ты не почувствовала особых различий в образе жизни в России по сравнению с Америкой?
Сильнейшим шоком было различие в жизненных стандартах США и России. Я выросла в эпоху президента Рейгана и Холодной Войны. В мире доминировали две сверхдержавы: Советский Союз и Соединённые Штаты Америки. Моё поколение (и в России, и в США) выросло с мыслью об угрозе „неизбежного взаимного уничтожения“ посредством применения ядерного оружия. Однако я слышала и истории о бедствиях и лишениях в России: недостатке еды, современных удобств; я боялась и одновременно уважала Россию и полагала, что россияне довольны своими очень скромными жизненными стандартами. Плюс к этому, благодаря Железному Занавесу у нас было очень мало информации о том, как жили в России, и что собой представляла эта страна.
Когда я переехала в Санкт-Петербург, меня принимала семья из четырёх человек, мы жили в квартире сорока пяти квадратных метров, где постоянно без предупреждения отключали горячую воду и электричество. Ни у кого тогда не было стиральных машин и нигде не было даже прачечных. В 1996-ом приходилось стирать руками: это при том, что даже мои дедушки и бабушки выросли, имея под рукой стиральную машину! День ото дня становилось всё труднее: всё было абсолютно в новинку. С другой стороны, я обнаружила, что россияне – чрезвычайно великодушные и хлебосольные люди: когда и куда бы я ни пошла „в гости“, везде меня баловали яствами и напитками. У людей совсем не было денег, но они готовы были отдать тебе последнюю рубашку, если бы ты попросил их об этом.
Напротив, незнакомые люди на улицах или в метро могут быть очень грубыми! И это за последние десять лет нисколько не изменилось. Иностранец должен „обрасти“ очень толстой кожей, чтобы жить здесь, потому что незнакомые люди часто кричат на тебя или буквально сметают тебя со своего пути в метро, даже если очевидно, что ты – иностранка и по-русски не понимаешь. На улице ты просто безликая и безымянная часть Коллективного общества – одна из миллиона. Твои личные чувства и идеи не имеют значения. В российской культуре это видишь повсеместно – особенно по телевизору. Ты включаешь российский телеканал, и что же ты обычно видишь?: какой-нибудь кошмарный концерт, где каждый исполнитель поёт под фонограмму, очередную фальшивую церемонию награждения этих самых исполнителей, соревнования „звёзд“ в фигурном катании, или какого-нибудь очередного юмориста, выступающего перед тысячами людей, дружно улыбающихся и хохочущих как по команде, или хлопающих в ладоши в такт „фанерной“ музыке. Это странно.
В Америке на телевидении доминируют драматические или комедийные сериалы о замороченных личностях, борющихся за свою личную наживу и счастье. Даже если это какое-нибудь глупое реалити-шоу, тематика его по-прежнему посвящена подобной личности, пытающейся преуспеть или обмануть себя.
Я не утверждаю, что один стиль жизни лучше, чем другой, или что американцы действительно заботятся о благополучии своих соседей или семей. Это попросту ценностные различия.
Есть ли у тебя какие-нибудь любимые музыканты на российской сцене? Что ты можешь сказать относительно независимой сцены в России?
Моими любимыми „живыми“ группами являются Markscheider Kunst и Pep-see. Markscheider – чрезвычайно сыгранный и профессиональный коллектив, они делятся с публикой массой позитивной энергетики. А Pep-see мне нравятся за то, что я считаю их невероятно смелыми, неординарными и талантливыми девушками, которые разбили множество стереотипов о том, что женщины, в особенности российские, могут сделать в поп-музыке: в России большая часть исполнителей-женщин – неестественные куклы без малейшего намёка на талант, вроде ужасных женских коллективов наподобие Блестящих, Фабрики (они все одинаковые, на самом деле), которые даже не могут петь „вживую“, или же принимающие себя слишком серьёзно дамы, вроде Земфиры или Ночных Снайперов. Мне импонирует, когда женщины не боятся сохранять на сцене чувство юмора – это большая редкость, даже на Западе. Это здорово – видеть красивых, уверенных в себе женщин, которые могут сделать в жизни нечто большее, чем просто продать своё тело. Pep-see делают всё с толикой разумной иронии, но без цинизма, чего на самом деле очень, очень сложно добиться! Существует всего несколько исполнителей – и мужчин, и женщин, которые могут достичь этого. Я преклоняюсь перед ними и очень их уважаю.
Что же до „живой“ сцены Санкт-Петербурга… за десять лет она также претерпела изменения. Я помню клубную сцену образца 1996-го года. Здорово вспоминать те времена: старые добрые «Фишка», «Арт Клиника», «Club 10», «Молоко», также «Money Honey» был отличным!
Каждый был воодушевлён созданием новой культуры, новых групп, новых мест, где может встретиться и поделиться идеями молодёжь. Сейчас всё это вытеснено зарабатыванием денег. Клубы закрываются, либо их руководство сменяется через месяц после открытия. Нет абсолютно никакой поддержки независимой музыки со стороны городского правительства или бизнеса. Для пятимиллионного города в Питере слишком маленький интерес к живой музыке: на весь город наберётся, наверное, не более трёх приличных заведений, ориентированных и подходящих для „живых“ концертов. Большинство клубов сейчас сконцентрированы на работе с ди-джеями, потому что это более прибыльно. Это печально. Гораздо проще быть музыкантом в Москве.
Есть ли у тебя какие-нибудь любимые места в Санкт-Петербурге?
Летом люблю пляж Петропавловской крепости, или стрелку Васильевского острова.
Когда ты поняла, что музыка – твоё ремесло?
Я очень горжусь званием „музыкант“. Я никогда даже подумать не могла, что я достигну того уровня успеха, которого достигла на сегодняшний день (хотя многие люди не сочли бы это успехом). Сначала процесс открытия себя перед людьми посредством восхождения на сцену и выступления на ней был болезненным, но потом я поняла, что для меня гораздо более болезненным является просто стоять в стороне и не выступать вообще. Пение – моё любимое занятие. Не могу вообразить себя без него.
Как ты стала участницей St-Petersburg Ska-Jazz Review? Был ли это долгий и сложный процесс пробивания „сквозь тернии к звёздам“, или всё произошло быстро?
Вообще-то всё было очень быстро: я встретила Дениса Купцова (барабанщик групп Spitfire, St-Petersburg Ska-Jazz Review и Ленинград) на каком-то мероприятии с участием Spitfire; к тому времени я уже исполняла джаз вместе с Leningrad Dixieland Jazz Band и другими джазовыми трио или квартетами в ресторанах и гостиницах. Денис сказал мне, что они недавно сформировали Ska-Jazz Review и ищут вокалистку. Я пришла на прослушивание и по его завершении получила приглашение в группу. На самом деле, я была довольно неопытна в отношении исполнительского мастерства, когда присоединилась к ним. Но они научили меня очень многому!
Как ты себя чувствуешь, являясь единственной представительницей прекрасного пола в группе? Насколько я могу судить по концертам, коллеги по коллективу иногда любят пошутить над тобой, но, как мне кажется, они всё-таки ведут себя как джентльмены?
Быть единственной девушкой в группе наряду с девятью мужчинами – иногда непросто: не забывай, что порой существуют не только гендерные, но также и языковые, и культурные барьеры. Ко мне относятся как к „одному из парней“, и я не ожидаю любого другого отношения в Америке или Европе. Мы все – равноправные участники коллектива.
Далее хотелось бы задать вопрос о вашем последнем альбоме – «Live At Red Club»: почему вы решили издать „живой“ альбом (многие ваши поклонники, и я среди них, ожидали новый, третий студийный альбом с абсолютно новыми песнями)?
Если честно, я не имею никакой причастности к решению записать „живой“ альбом. Просто в один прекрасный день я пришла на репетицию, и ребята уведомили меня, что мы будем записывать концертный DVD и звуковую дорожку к нему издадим на компакт-диске. Всё было решено заранее. Что касается меня, я не люблю „живые“ альбомы и никогда не покупаю их. Хотя некоторым людям они нравятся.
Вернёмся к предыдущему альбому – «Too Good To Be True». Насколько я знаю, для тебя это был первый серьёзный опыт работы в студии, так ли это? Если это действительно так, то в это сложно поверить, потому что пластинка просто великолепна: для меня это один из лучших альбомов, когда-либо записанных российской группой.
«Too Good To Be True» был первым альбомом, участие в записи которого я принимала. Однако до того у меня был опыт записи пары джазовых демо, так что в звукозаписывающей студии я была не в первый раз. Но, разумеется, между демо и альбомом громаднейшая разница!
Мне нравится «Too Good To Be True», но мне довольно тяжело его слушать потому, что сейчас я в состоянии спеть все песни с него гораздо лучше, чем тогда. В этом-то и состоит вся сложность работы над альбомом: как только он закончен, он мгновенно устаревает. Все твои ошибки становятся очевидными, и тебе остаётся только представлять себе, как бы ты всё изменила, если бы тебе представился такой шанс…
Я слышал, что изначально вы планировали издать на «Too Good To Be True» ещё две песни – инструментальные кавер-версии музыкальной темы из советской кинокомедии «Усатый Нянь» и композициии Depeche Mode «Policy Of Truth», но правообладатели запретили вам выпуск этих песен?
Эти две песни вошли на наш американский вариант «Too Good To Be True», вышедший на лейбле Megalith Records. Его можно приобрести на наших концертах. А в российскую версию альбома они действительно не вошли из-за проблем с авторскими правами.
Ты являешься штатной поэтессой St-Petersburg Ska-Jazz Review, из-под пера которой вышла лирика большинства песен коллектива. Ты пишешь по велению вдохновения, или создание песен для тебя – это долгий и кропотливый процесс?
Лучшая лирика была сочинена вдохновенно быстро: текст для каждой из песен, вошедших в альбом «Too Good To Be True» был написан минут за десять, а то и того меньше. Однако с новыми песнями дело обстоит сложнее – с ними приходится повозиться. Не знаю, почему так происходит. Вдохновение – забавная вещь.
Кстати, раз уж речь зашла о творчестве, один вопрос касательно твоего сайд-проекта – J.D. And The Blenders: вы планируете в обозримом будущем порадовать поклонников выходом вашего дебютного альбома?
Да, мы планируем запись. Хотя недавно в составе группы произошёл ряд изменений (у нас теперь новые ударник и клавишник), что слегка замедлило процесс подготовки к ней. В настоящее время мы работаем над новым, собственным материалом, и однажды, когда мы эту работу закончим, мы начнём записываться. В том месте, где мы репетируем, оборудована наша персональная звукозаписывающая студия, так что мы вполне можем посвятить себя записи. Я действительно с большим оптимизмом смотрю на это: мне нравится быть в студии!
Какие музыканты являются наиболее любимыми тобой?
Как на певицу, на меня наиболее сильно повлияли такие направления, как джаз и соул. Я люблю проверенные временем, старые альбомы, записанные „живьём“ в студии, без наложений и эффектов. Когда я была тинэйджером, я боготворила Billie Holiday, и я очень хорошо знаю всю её дискографию, хотя больше всего люблю ранние вещи, записанные в конце тридцатых и в сороковых годах. Она не обладала экстраординарным вокалом, её голосовой диапазон был ограничен, но каждая из её записей пропитана очень сильными эмоциями. Она могла рассказать целую историю одной песней, а иногда даже одной фразой.
Также нравятся исполнители, записывавшиеся на Motown Records, а также классики соула, вроде Otis Redding и Aaron Neville.
Можешь ли ты вспомнить последнюю книгу, или, может быть, последний фильм, который произвёл на тебя наибольшее впечатление?
Недавно посмотрела два фильма Alejandro Gonzalez Inarritu: «21 Грамм» («21 Grams») и «Вавилон» («Babel»), которые были чрезвычайно динамичными. Его фильмы необычайно тяжелые и травмирующие, но эти человеческие трагедии сталкивают близких и чужих людей вместе в непредсказуемых вариациях. Мне нравится его идея построения сюжета, когда он переплетает вместе различные повести, придавая человеческому бытию смысл взаимного единения. На немного другом (более „лёгком“) уровне находится мой самый любимый фильм всех времён – «Большой Лебовски» («The Big Lebowski»), имеющий ту же самую структуру: параллельно текущие жизни в определённый момент пересекаются, создавая абсолютно абсурдные и смешные ситуации.
Ты должен быть в состоянии посмеяться над собой и над теми сумасшедшими созданиями, которые окружают тебя, иначе ты просто не сможешь вылезти из постели утром и высунуть нос из дома.
Большое спасибо за интересные и нестандартные ответы; надеюсь, интервью не было для тебя слишком утомительным.